«Русскую культуру», если уж и говорить от отмене, настойчиво отменяют сами русские.
И это даже не в том смысле, что они устроили Бучу, и не в том, что русским самим после Бучи не хочется есть блинов и слушать Рахманинова гораздо сильнее, чем нерусским, а другим — и назло, наоборот, хочется есть как можно больше блинов, чтобы доказать миру и городу Риму, что никакой отмены нет, и даже не в том смысле, что Шендеровича обливают кетчупом сами русские.
И это не в том смысле, что «русская культура» настолько нерусская, (где араб, говорящий на французском, и по собственному заявлению, понимающий лучше французского буржуа, чем русского мужика, вообще стал символом «русской культуры», потому что ПРИДУМАЛ русский литературный язык), настолько не имеет никакого отношения к народу и народной культуре, что, кажется, не может быть «русской» по своему определению.
И хотя это, конечно, свойство многих культур, как например, задаваться вопросом: а является ли Моцарт австрийской культурой, а не общемировой?
Но в случае с русской культурой мы имеем близкий к феномену революции 1917 года феномен, когда ее придумала интеллигенция, чтобы облагодетельствовать народ, да народу это благодеяние вышло боком.
Ну, по большому гамбургскому счету, говорить о «русской культуре» людям «советской культуры» пристало так же, как фантазировать зрителям «Собачьего сердца», что они ведут свой род от Преображенского, а не от Чугункина со Швонедером.
Вся традиция русской интеллигенции, а носителем культуры является интеллигенция, все народовольцы-бомбисты, все толстовство, все передвижники, все это было служение народу, ввергнутому (по мнению интеллигенции), в отличие от прочих народов Европы, в чудовищные условия крепостного права.
И в этом смысле «русская культура» была продуктом 19 века, рожденного в не всегда русских домах дворянства, мещанства и разночинства, и спущенного в народ, как благодеяние ему, русскому народу, чтобы он имел свою «великую русскую культуру», где «русскость» воспринималась как анекдот с матрешеством лаптей и авоськи Есенина, придуманных смеха ради для эпатажа публики, по замечанию Мариенгофа.
Опыт показал, что народу, по большей части, не нужна ни революция, ни интеллигентская культура, кроме только того, чтобы хвалиться этой «культурой», как папуасы хвалятся своими масками.
За полтора века «русскую культуру» отменяли множество раз, тот же Маяковский предлагал культуру уничтожить, как пережиток. И сам стал частью то ли культуры, то ли отмены этой самой культуры.
Культуру сломали об колено русские революционеры, сами часть этой культуры. Русскую культуру отправили в изгнание на философском пароходе, замучили на Соловках, сгноили на Беломорканале, убили в окопах Второй мировой и заморили голодом в блокадном Ленинграде.
«Русскую культуру» заменили гораздо более унифицированной «советской культурой» в рамках строительства нового человека, и ничего от этой «русской культуры» не оставили, кроме мифа.
Советская культура уехала после перестройки. Потом после Крыма. Теперь после войны.
О какой русской культуре идет речь?
Поэтому мы, русские люди, как динозавры, машем хвостами и хлопаем в недоумении глазами.
Метеорит давно упал, пыль осела, но мы еще не понимаем, что папоротники больше уже никогда не вырастут.
