Секретарь Совбеза Украины Алексей Данилов заявил о том, что вторым языком в стране должен быть английский. Такие слова не могли прозвучать до аннексии Крыма. Но обречены были прозвучать после.
Они стали возможны благодаря Москве. Той самой, что отправилась семь лет назад воевать за «русский мир». Сила действия равна силе противодействия. Чем активнее в Кремле ставили под ружье культурное наследие – тем быстрее эта война превращалась из сражения за деколонизацию в битву за дерусификацию.
Полтора года назад Владимир Путин заявил о попытках «бесцеремонно сократить пространство русского языка в мире». Обвинил во всем «государственную политику отдельных стран». И это тот случай, когда с российским президентом придется согласиться. Политика Кремля и правда идет не на пользу русскому языку.
В отличие от того же английского, у русского языка Москва отобрала главное – политическую нейтральность. Изучение английского не посягает на идентичность – выучивший его литовец остается литовцем, а казах – казахом. А русский язык Кремль продает как пакетный товар. Пытаясь пристегнуть к этому культурному локомотиву лояльность к империи и согласие с российской версией истории.
Москва приложила все силы, чтобы превратить заграничные «русские школы» в фабрики «русских людей». Тех самых, что должны быть в оппозиции к своему государству. К его истории и языку. Кремль раз за разом пытается не допустить интеграцию собственных диаспор в политические нации тех стран, в которых им выпало жить. Лишь для того, чтобы затем использовать их как рычаг давления. Как инструмент для влияния и повод для вмешательства. Чем хуже им живется – тем больше у Москвы становится прав на окрик.
В результате, соседние страны обречены защищаться не столько от самого языка, сколько от всего, что идет с ним в рамках «пакетного предложения». Тем более, что для бывших советских республик этот товар поставляется как повод для вторжения. Любой носитель языка объявляется российской собственностью, которую Москва обязана защищать. Ровно то самое, что мы наблюдали семь лет назад в Крыму.
При этом, в общем хоре с официальным Кремлем поет и российская оппозиция. Та самая, что раз за разом пытается усидеть на двух стульях. Вместо того, чтобы говорить неудобную правду – предпочитает удобную полуправду. Например, рассуждает о необходимости провести в Крыму «честный референдум».
Любые подобные заявления – это история про «родоплеменное». Фактически, нам говорят о том, что если на какой-то территории живут люди, которых Москва считает «своими» - то это повод для вторжения. Повод для аннексии и оккупации. И пока сами российские оппозиционеры убеждены, что «защищают своих» - на деле все происходит с точностью до наоборот.
По сути, в этот момент Москва посылает своим соседям сигнал. Пока у вас живут те, кто готов окрестить себя «русскими» - ваша территориальная целостность под вопросом. Пока у вас есть те, кого мы считаем «своими» - будьте настороже. И это все звучит как прямой призыв к российским соседям заниматься ассимиляцией и дерусификацией.
«Соотечественники», «русскоязычные школы», «копромиссные учебники истории». С подачи Кремля все это теперь становится бомбой под суверенитет соседей. Пример Крыма выглядит как недвусмысенное предупреждение. Хотите защититься от вторжения? Стремитесь к внутренней монолитности. Языковому однообразию. Позитивной дискриминации. К единому и суверенному взгляду на историю своей страны.
Потому что в противном случае есть риск проснуться и обнаружить российские триколоры в одном из своих регионов. А Кремль и «оппозиция» станут на два голоса твердить о том, что раз их поезда не пускают под откос, то новое статус-кво следует закрепить.
Нынешнее заявление главы украинского Совбеза прозвучало в Киеве, но рождено Москвой. Предпосылки для него заложил Кремль, когда решил загнать под ружье всех классиков без исключения. Позиция Москва сводилась к простому. Хочешь чтить Чехова и Толстого – будь добр радоваться Крыму и Донбассу. Хочешь восхищаться Гагариным и Достоевским – привыкай молиться на кирпичные стены Кремля.
Кремль долгие годы начинял культурное наследие своей страны духовными скрепами и шовинизмом. Объявлял пятой колонной тех, кто с этим не был согласен. И стоит ли удивляться, что соседние страны пытаются этот комплексный обед не покупать?
Вдобавок, ставка Москвы на то, чтобы превращать «соотечественников» в топливо для империи запустила еще один процесс. Многие русские стали интегрироваться в Украину – в силу того самостоятельного выбора, который они сделали между старой родиной и новой. И в этой ситуации Кремлю уже не приходится рассчитывать на то, что они станут лоббистами его интересов. Потому что выбор новой идентичности оказался сопряжен с утратой старой. А потому новая перепись, вероятно, подарит нам немало сюрпризов.
А еще мы станем наблюдать за тем, как будет сокращаться ареал русского языка. Как жители соседних стран станут изучать русских классиков в переводе и на уроках иностранной литературы. Как каждая страна будет вооружаться своей собственной суверенной версией истории, в которой для российских духовных скреп уже не останется места. И все эти перемены стали возможными лишь благодаря тому, что Москва не оставила соседям право на иллюзии.
