... Один из "титушек" подошел к рядом стоящей женщине и с силой вырвал у нее плакат, бросил его на землю и растоптал, матерясь.
- ты с...ка, зачем сюда приперлась?! Бандеровка?!! - заорал он, надвигаясь на нее всей своей массой. Она притихла, съежившись, от испуга сжав плечи и крепче вцепившись в сумку на плече. Из сумки текло что-то белое, скорее всего молоко из лопнувшего пакета. Аня напряженно наблюдала за тоненькой белой струйкой молока, внутренне сжавшись, как пружина. Взгляд мужчины упал на нее саму и Аня приготовилась к агрессии.
- А ты, дуреха?! Делать тебе больше нечего? Вали домой! Быстро! Ты нах... тут не нужна!...
Он сплюнул на землю и пошел вдоль стоящих людей, по пути выхватывая очередной плакатик или желто-голубой шарик из рук мирных демонстрантов.
Титушня под странными флагами, агрессивная, с масками на лицах, - в считанные минуты они прорвали оцепление милиции. Щиты и каски не помогли - нападающих было больше, и они были организованы. Догнав участников проукраинского марша, они начали бросать в них камни и взрывпакеты. Маты, крики, сигналы машин - вокруг творилось что-то на грани допустимого.
Красный, синий, и черный - эти цвета влились в толпу желто-голубых со злобой, с ненавистью и желанием уничтожить. Это давно не было просто спором о политике. Это похоже было на спор о жизни и смерти - жизни мирных людей, и их смерти тоже.
Дым, крики, звуки ударов железа о милицейские щиты... Люди разбегались, чтобы спрятаться во дворах, но и там их догоняли и избивали. Митинг закончился, его просто разорвали на куски, и Аня, стараясь уберечься от ударов, пробиралась сквозь толпу прочь.
Она забежала под деревья, к торцу дома. Метров через пять от нее группа молодых людей неистово колотила палками мужчину, прикрывшегося украинским флагом. Тот беспомощно закрывал руками лицо, уже окровавленное, и Аня подавила в себе крик ужаса, ненавидя себя за невозможность помочь ему.
Во всем этом безобразии участвовали люди с камерами, многие снимали на телефоны, кто-то был с микрофоном. Они деловито выполняли свою "работу" - Аня слышала все тот же узнаваемый российский говор, который вычислит практически любой украинец. Это были русские. С надписью "пресса" они сновали между дерущимися и кричащими людьми, крупным планом снимали разбитые головы и скорчившиеся от боли лица митингующих. Вступали в лужицы крови, пытаясь сделать особо удачный кадр, не показывая эмоций и не сочувствуя. Это была чужая для них земля и чужая беда, и они были среди тех поджигателей, которые подпалили Украину с нескольких сторон.
Аня наконец выбежала на соседнюю улицу к припакованной у сквера машине. Сидя за рулем и пытаясь перевести дух, она поднесла к лицу руки - они дрожали, а сердце бешено колотилось.
Что это?! Что, черт возьми, происходит?!!...
Где-то рядом взвыла скорая, прохожие испуганно заскакивали в троллейбус или трамвай, "скрываясь с места преступления", и город в какой-то момент стал казаться больным. Как будто что-то неизвестное надвигалось, какая-то страшная болезнь, о которой ничего не знаешь и оттого еще страшнее.
В тот же день по городу ездила колонна машин с украинскими флагами. Эти машины потом били камнями и битами. Наряду с разбитыми стеклами люди обнаруживали на капоте или дверях пулевые отверстия. Участники автопробега в интервью журналистам заявляли о своих догадках - милиция заодно с сепаратистами. Иначе как объяснить странную безучастность первых и организованные действия вторых? Отобранные у милиции щиты сепары аккуратно возвращали владельцам, складывая в кучи.
"Сине-желтое шароварное бл...дство" - такие фразы стали повторяться все чаще. Город вместе с весной получил и непривычную, странную, казалось, кем-то организованную агрессию. Наверное, так или почти так выглядела революция 1917-го - Аня почему-то видела такие ассоциации. За Россию были все, кто ее окружал, и по умолчанию своих были единицы. Их было сложно вычислить, о своих взглядах говорить было все опаснее, открыто можно было выражать лишь ненависть к Киеву и проклятия в адрес Майдана.
Она жила дальше с внутренним напряжением и ожиданием надвигающейся беды, и все так же после работы возвращалась в Пески, которые пока еще были тихим и спокойным местом.
Пока еще...
Апрель 2014 года. Начало войны и конец благополучия украинского Донецка. А еще это время, когда устоявшиеся и вбитые в голову "истины" о братском соседнем народе стали разбиваться одна за одной. По мере появления дыр в границе и очередных смертей.
